Сборник «Изучение памятников Морской археологии» № 4. СПб, 2000.

        О русском военном корабле конца XVIII в., лежащем на дне Финского залива, мы впервые узнали из очень краткого сообщения в книге Гюнтера Ланитцки [Ланитцки, 1982: 121], изданной на русском языке в 1982 году. В книге говорилось, что в 1948 г. возле Котки были обнаружены остатки русской галеры (в оригинале - die Galeere), погибшей в 1790 году и получившей "рабочее название "Св. Николай"". Спустя несколько лет в ЛОИА АН СССР приехали представители коткинского муниципалитета и городского музея (музей Кюменлааксо) с предложением присылать сотрудников Отделения для участия в работе ежегодных международных Балтийских семинаров, проводившихся в Котке во время празднования "Дней моря". Речь шла и об исследованиях "Св. Николая". Бюрократические колеса вращались неспеша, и лишь в 1988 г. я получил приглашение сделать доклад о советской подводной археологии на VI Балтийском семинаре.

        В коткинском музее Кюменлааксо я ознакомился с находками, поднятыми из обследованных помещений корабля, который, как оказалось, лежит на глубине около 16 м. В числе находок было и корабельное носовое украшение в виде женской фигуры, которое, как мне объяснили, принадлежало "Св. Николаю". Обследовано было всего несколько помещений корабля, но количество поднятых предметов было огромным. Большая часть из них хранится в государственном Морском музее в Хельсинки. Поднято огнестрельное и холодное оружие, штурманские инструменты, бронзовые иконкискладни и нательные кресты, обувь и одежда, столовая посуда и кухонная утварь, инструменты сапожника, сотни ружейных кремней и многое другое, часто во многих экземплярах. Если бы корабль был обследован полностью, находок хватило бы на отдельный музей: их количество значительно превысило бы количество таковых, поднятых со знаменитого шведского корабля "Vasa". Осмотрел я и поднятые со "Св. Николая" крупные детали корпуса и пушки, хранящиеся на расположенном рядом с Коткой небольшом ненаселенном острове Варисаари в двух специально для этого построенных добротных складах-сараях. Для удобства осмотра находок у каждого из них одна стенка сделана из стальной сетки. На острове сохранились остатки русских укреплений конца XVIII в., в амбразурах которых поставлены русские и шведские пушки разных типов и калибров. Для обслуживания посетителей рядом с пристанью построено летнее кафе "Fort Elisabeth", имитирующее круглый пушечный форт. Между столиками кафе размещены на собственных станках (лафетах) семь пушек, поднятых с того же "Св. Николая",

            Во время осмотра пушек ко мне подошли представители Роченсальмского общества водолазов и аквалангистов, а также историков и просто любителей старины, созданного для всестороннего исследования корабля. Они обратились с просьбой поискать в ленинградских архивах и музеях чертежи исследуемого ими корабля, который, по их словам, был гребным фрегатом (а не галерой, как сказано в книге Г. Ланитцки). Чертежи, как я понял, нужны были им для постройки модели.

          На семинаре много говорилось о гребном фрегате, поскольку исполнилось 40 лет со дня его обнаружения. Все выступающие называли его просто "Николаем". Как я позже выяснил, в воинских донесениях, рапортах и других архивных документах, а также в книгах фигурируют два названия нашего фрегата: "Николай" и "Св. Николай". Официальное же его наименование - "Святой Николай". Вот что пишет по поводу названий Ю.С. Крючков: "...одно и то же судно имело иногда два, а то и три названия: официальное, записанное в регистрационных книгах Адмиралтейства и судовых документах, и более простое, житейское - для повседневной службы" [Крючков 1989: 79]. Во время VI Балтийского семинара торжественно отмечалось 40-летие исследования "Николая", при этом в речах несколько раз прозвучало то ли название, то ли словосочетание "старый Николай". Тогда же выяснилось, что речь шла о линейном 100-пушечном корабле "Святой Николай Чудотворец", который в то время находился в составе русского Балтийского флота. В то время в составе Балтийского флота находился и другой линейный корабль - 66-пушечный "Святой Николай". Оба корабля в архивных документах упоминаются также под названием "Св. Николай". Это имя было очень популярно у русских моряков. В XVIII веке только на Балтике плавало четырнадцать судов разных классов с таким названием.

        Вернувшись в Ленинград, я начал искать чертежи "Николая". Однако вскоре значительно расширил сферу своих поисков, в результате которых в русских, финских и шведских архивах, музеях и библиотеках был собран обширный материал не только о самом корабле, но также о войне 1798-1790 гг., в ходе которой он погиб, об истории его находки и исследования. Но поскольку история находки и исследования остатков "Николая", а также ход сражения, в котором он погиб, кратко изложены в А.Н. Кирпичниковым и Г.С. Лебедевым [Кирпичников, Лебедев 1995], я постараюсь не повторяться.

          В 1788 г. король Швеции Густав III, кузен Екатерины II, решил вернуть утраченные во время Северной войны территории Эстляндии и Карелии. В надежде, что победа достанется легко, поскольку Россия, занятая войной с Турцией, не сможет, как ему казалось, воевать на два фронта, он спровоцировал войну. 21 июля в Гельсингфорсе было издано королевское "Объявление войны", в котором Густав обвинил Россию в нападении на шведский пограничный пост. Вот что написал мне в ответ на мой запрос по поводу начала той войны финский историк-аматор, как он себя называет, Райнер Маттссон: "В Королевском Военном архиве в Стокгольме сохраняется копия карты О.Г. фон Фианта с надписью: "Русские атаковали эту засаду у Вуалтенсальми 28 июня 1788 г. и тем вызвали прошедшую войну". Говорят, что шведский король приказал пошивочной мастерской Стокгольмской оперы изготовить некоторое количество русских мундиров. Эти мундиры послали скрытно в Финляндию с лейтенантом (капитаном?) с приказом ему атаковать шведский караульный (пограничный - К.Ш.) пункт у Вуалтенсальми". Но еще 27 июня, до официального объявления войны, шведская эскадра захватила у мыса Суроп русский 35-пушечный фрегат "Ярославец" [Данилов 1996: 153]. Кроме того, перед войной на шведских гребных фрегатах были срочно заменены пушки: вместо 18-фунтовых были поставлены 24-фунтовые [Harris 1989: 113].

         В ходе той войны было несколько успешных для русских войск и флота сражений. Два крупных морских сражения между гребными флотилиями воюющих сторон произошли на рейде тогда еще не существовавшей Котки, у Роченсальмского пролива. В обоих сражениях русской флотилией командовал вице-адмирал Карл Нассау-Зиген - гессенский принц на русской службе.

       Первое Роченсальмское сражение, которое произошло 13 августа 1789 г. (по старому стилю), выиграла русская флотилия. Шведская флотилия, которой командовал адмирал К. Эренсвёрд, потеряла 9 боевых кораблей и 30 транспортов, русская - 2 судна. По поводу этого сражения имела место заочная полемика между Густавом III и Нассау-Зигеном. Газета "Гамбургские новости" опубликовала "Реляцию" шведского короля своему Сенату, в которой сражение было представлено в выгодном для шведов свете. В ответ Нассау-Зиген напечатал в "Санкт-петербургских новостях" от 20 сентября 1789 г. "Письмо Его Величеству королю Швеции" и "Опровержение на реляцию". Параллельно, по-джентельменски, была напечатана и сама "Реляция".

        Второе Роченсальмское сражение произошло 28 июня (9 июля по но-вому стилю) 1790 г. За неделю до него произошло Выборгское сражение - крупнейшее морское сражение той войны. Шведский флот, блокированный русским в Выборгском заливе, пошел на прорыв по западному фарватеру. Прорваться удалось, но шведы при этом потеряли 67 кораблей и судов, в том числе 7 линейных кораблей и 3 фрегата. Прорвавшиеся линейные корабли и фрегаты ушли в открытое море, русская корабельная эскадра начала преследование. Гребная флотилия шведов, которой коман-довал сам король, укрылась на Роченсальмском рейде. Флотилия Нассау-Зигена, перекрывавшая в начале сражения судоходный фарватер у восточного берега широкого в этом месте Выборгского залива и успешно выдержавшая бой с отвлекающими силами шведов, бросилась вдогонку. Шведы, учтя уроки поражения предыдущего года и имея почти сутки форы, хорошо подготовили свои позиции у Роченсальма: на островах вокруг рейда установили артиллерийские батареи, промерили глубины в заливе, все корабли гребной (галерной) флотилии поставили на якоря, а фарватер, по которому в 1789 г. прорвались русские корабли, успели надежно перекрыть затопленными судами.

         Русская флотилия подошла к Роченсальму в 2 часа ночи, когда гребцы уже окончательно обессилели. Однако офицеры и сам командующий рвались в бой, чтобы успеть победить и доложить о своей победе императрице в день 28-летия её восшествия на престол. Не проведя разведки, Нассау-Зиген ночью расставил свои корабли и утром начал наступление. Вскоре поднялся свежий ветер, который после полудня перешел в сильнейший шторм. Русские суда стало сносить к берегу и выбрасывать на камни. К полуночи бой окончился разгромом флотилии Нассау-Зигена. Потери составили 52 судна. В ходе боя погиб гребной фрегат "Св. Николай" и несколько галер, остальные были выброшены на камни штормом или сожжены своими экипажами. Шведы праздновали победу. По указанию короля была даже отчеканена специальная медаль для награждения участников сражения.

        Трофейные русские корабельные флаги привезли в Стокгольм и при большом стечении народа торжественно внесли в Большую кирху (Storkyrkan). Этот момент изображен на картине Пэра Гиллестрёма (Per Hillestrom), копия которой помещена в одном из залов музея Эренсвёрда в крепости Свеаборг (Хельсинки). На картине можно насчитать около шестидесяти огромных флагов, что превышает количество погибших и плененных русских кораблей. В настоящее время флаги эти хранятся в Музее армии в Стокгольме. Одна интересная деталь из истории двух этих сражений: финские гребцы и лоцманы были в составе как шведской, так и русской флотилий. По словам Яаакко Олликайнена, председателя Роченсальмского общества, его предок был лоцманом в составе русской флотилии. Выигранное морское сражение не помогло Густаву вернуть ранее потерянные территории. Из-за недовольства в столице ходом не очень удачной войны он был вынужден просить мира, который и был заключен 3 августа 1790 г. (по старому стилю).

        Вскоре после обнаружения затонувшего корабля на страницах финских газет разгорелась полемика между исследователями по поводу его названия. То, что корабль русский и боевой, сомнений не вызывало. Это выяснилось по первым же поднятым с него находкам. То, что относится он к классу фрегатов, поначалу тоже не вызывало сомнений. Сомневались по поводу названия корабля. Были высказаны два предположения: 1. обнаружен гребной фрегат "Мария" и 2. обнаружен гребной фрегат "Николай". Газета "Hufvudstadbladet" от 10 декабря 1949 г. напечатала статью "Свенксзундский (роченсальмский - К.Ш.) корабль - русский фрегат Мария?", один из разделов которой назывался "Мария или Николай". В 1961 году началось систематическое обследование найденного корабля, однако, оно, разумеется, не могло дать ответ на возникший вопрос. А вопрос тем временем запутался еще больше: возникли сомнения в правильности определения класса русского корабля. В июле 1962 г. другая финская газета "Eteenpain" помещает статью "Николай теперь стал Прозерпиной". "Прозерпина" же, которая также, как и "Николай", участвовала во втором Роченсальмском сражении, была шебекой, то есть кораблем совсем другого класса. Через 16 лет, в марте 1978 г. уже упомянутая газета "Hufvudstadbladet" печатает статью финского историка мореплавания Кристиана Альстрёма "Николай или Мария?", в которой автор анализирует дневник русского офицера, участвовавшего в Роченсальмском сражении на борту гребного фрегата "Мария", и приходит к выводу, что корабль все-таки является скорее "Марией", чем "Николаем". При этом он учитывает и то обстоятельство, что гальюнная женская фигура не могла принадлежать кораблю, носящему мужское имя.

        Проходит еще 5 лет, и на I Международном Балтийском семинаре в августе 1983 года Кристиан Альстрём поддерживает предположение о том, что обнаруженный корабль - это шебека "Прозерпина", а не гребной фрегат "Св. Николай". Обосновано это предположение было тем, что на русских гребных фрегатах, по данным реестра, составленного шведами после сражения, находилось по 38 орудий. На найденном же корабле оказалось то ли 22, то ли 26 орудий (почему автор указал два варианта количества пушек, не очень понятно). В настоящее время на острове Варисаари хранится 18 пушек, местонахождение недостающих 4 или 8 пушек мне неизвестно. По сведениям того же шведского реестра именно по 26 пушек было на русских шебеках (на самом деле на шебеках было по 32 пушки).

      Появление различных мнений и предположений было вызвано тем, что для идентификации корабля исследователи пользовались косвенными, не всегда надежными данными, поскольку советские архивы в то время западным исследователям были практически недоступны. Например, тот же Альстрём пользуется таким показателем, как количество поднятых с корабля пушек. В газетной публикации 1978 г. он сообщал, что имеются сведения о том, будто моряки с "Николая" сбрасывали пушки, чтобы облегчить тонущий корабль, но это означает, что такой показатель изначально некорректен. Можно сказать, что такие попытки идентификации - это своеобразные жесты отчаяния в ситуации, когда не хватает данных для решения задачи. И хотя ко времени VI Балтийского семинара (1988 г.) среди исследователей утвердилось мнение, что на дне Коткинского залива лежит именно "Николай", сомнения все же оставались.

           Теперь о чертежах. В Центральном Государственном архиве Военно-Морского флота (ныне РГА ВМФ) хранится множество чертежей кораблей XVIII и XIX вв. Но чертежей гребного фрегата "Св. Николай" или просто "Николай" среди них не оказалось. Пришлось обратиться к литературе по истории флота. Известный историк русского военно-морского флота Феодосии Федорович Веселаго в капитальном труде "Список русских военных судов..." в разделе "Фрегаты гребной флотилии" [Веселаго 1872: 288-289] сообщает, что "Николай" был спущен на воду в Кронштадте 23 апреля 1790 г. и что в один день с ним были спущены еще 7 однотипных гребных фрегатов ("Екатерина", "Мария", "Павел", два "Александра", "Константин" и "Елена"), а также, что заложены все они были в том же 1790 г. Размеры всех кораблей одинаковы: длина 130 футов, ширина 32 фута (без обшивки), глубина трюма 11 футов.

         Позднее, уже после окончания русско-шведской войны 1788-1790 гг., в Санкт-Петербурге в 1792-1795 гг. были заложены еще 7 кораблей этого типа, в числе которых были "Николай", "Константин" и "Богоявление Господне". Размеры фрегатов повторяют размеры предыдущей серии. А в 1796 г., как я позднее выяснил, были заложены еще два гребных фрегата с библейскими названиями: "Вифлеем" и "Назарет", которые отличаются от предыдущих большей глубиной трюма - 12 футов [Данилов 1996: 60-63]. Эти сведения облегчили поиск чертежей, поскольку стало ясно, что искать надо не чертежи конкретного "Николая", а чертежи просто гребного фрегата.

          В результате выяснилось, что в РГА ВМФ, в фонде 327 (опись 1, чертежи кораблей) имеется четыре выполненных тушью чертежа гребных фрегатов (дела 1680, 1681, 1750 и 1791). Все четыре являются теоретическими чертежами с элементами конструкции корабля. Ни на одном из них не указано название какого-либо конкретного корабля.

         На чертеже № 1681 имеется пояснительная надпись: "Копия с чертежа, сочиненного корабельным подмастерье Сарычевым, на котором артиллерии на опор деке (совр. опер-дек - К.Ш.) 20 пушек 18-фунтовых (107 мм) да в носу 2 пушки 24-фунтовых (150 мм). На квартердеке 12 6-фунтовых (95 мм). На форкастеле 2 6-фунтовых да в носу 2 12-фунтовых (122 мм) (всего: 38 пушек - К.Ш.). Длина между перпендикулярами - 130 футов (39,62 м), ширина без досок (без обшивки - К.Ш.) - 32 фута (9,75м), глубина интрюма - 11 футов (3,35 м). Октября ... дня 1789 года". К этим размерам можно добавить, что осадка корабля, судя по чертежу, - 12 футов 6 дюймов, а высота над водой нижнего обреза самого нижнего пушечного порта - 4 фута. На опер-деке показано 10 орудийных портов на одном борту (для 18-фунтовых пушек) и один (второй не виден) порт в носу (для 24-фунтовой погонной пушки). Как показывает дата, проставленная на чертеже, изготовлен он был еще до закладки кораблей. Судя же по отсутствию на чертеже следов его употребления при строительстве, можно предположить, что изготовлен он был, скорее всего, для хранения в каком-то архиве.

          На чертеже № 1750 также имеется надпись, но более краткая: "Чертеж восьми фрегатам, построенным в кронштадтском канале 1789 года. Длина по палубе - 130 футов, ширина без досок - 32 фута 6 дюймов, глубина интрюма - 11 футов". Других надписей на нем нет, как нет и следов употребления его при постройке корабля. Обращает на себя внимание часть первой фразы: "...построенным... 1789 года". Дело в том, что все корабли первой серии, согласно сообщению Ф.Ф. Веселаго, были заложены и спущены на воду в 1790 году. Как объяснить это противоречие, я не знаю. Может быть, дата относится не постройке фрегатов, а к изготовлению чертежа? На обоих чертежах между 10 пушечными портами на опер-деке изображено по 9 весельных портов на каждом борту, расположение пушек на палубах одинаковое. Хотя оба эти чертежа не являются строительными, однако, без них невозможно изучение конструкции "Николая", поскольку чертежи, по которым велась постройка корабля, безусловно, не сохранились.

        Второй чертеж (№ 1750) не является точной копией первого: есть не-значительные отличия в конструкции. В частности, палуба изображенного на этом чертеже корабля на 6 дюймов шире, чем у предыдущего, на первом чертеже (№ 1681) протяженнее свес кормы, не показаны кормовые раковины и талрепы, штурвал расположен перед бизань-мачтой, в то время как на втором - перед ней. Несколько разнятся конструкции гальюнных ограждений (ограждение свеса в носовой части корабля, на котором обычно устанавливалась носовое украшение, оно же гальюнная фигура). Тем не менее, не вызывает особых сомнений то, что именно эта пара чертежей относится к первой серии гребных фрегатов и, возможно, ко второй. Интересная деталь: на чертеже № 1681 в передней части гальюнного ограждения довольно небрежно пририсовано карандашом носовое украшение - орел в профиль (вероятно, подразумевался орел двуглавый). Возможно, этот рисунок появился при подготовке чертежей для постройки фрегатов второй или третьей серии. На чертеже № 1750 носового украшения нет.

        Чертеж № 1680 датирован 1791 годом, а на чертеже № 1791 дата не проставлена. Просмотр показал, что чертежи эти практически идентичны. Изображенные на них корабли имеют то же пушечное вооружение, то же количество пушечных и весельных портов и почти те же размеры корпуса, что и корабли первой серии за исключением глубины трюма, которая равна не 11, а 12 футам. Соответственно осадка на один фут больше (13 футов и 6 дюймов). Минимальная высота пушечного порта над водой равна 4 футам 6 дюймам. Можно с большой вероятностью предположить, что именно согласно чертежам № 1680 и № 1791 строились два корабля третьей серии, у которых глубина трюма была равна как раз 12 футам. Носовые украшения на этих чертежах не изображены.

         Копии двух первых описанных выше чертежей в 1990 году были переданы мною Роченсальмскому обществу и музею Кюменлааксо. В ходе поисков выяснилось, что в ленинградских музеях имеются две модели интересовавшего меня фрегата. Одна из них - полумодель, хранящаяся в Центральном военно-морском музее, другая - полная модель, хранящаяся в музее "Кронштадтская крепость" в Кронштадте. На доске, на которой укреплена полумодель, имеется надпись: "28 пуш. гребной фрегат "Николай". 1790 г." А на табличке у полной модели написано: "38-пушечный гребной фрегат "Константин". Построен в Кронштадте в 1790 г."

          Если последняя дата указана правильно, то это тот самый "Константин", который был спущен на воду в один день с "Николаем" и был взят в плен шведами в тот же день, когда погиб "Николай". По конструкции полумодель и модель почти не отличаются. Но обе они заметно отличаются от чертежей. Бросается в глаза разница в количестве пушечных портов. На чертежах показано на опер-деке по 10 пушечных портов на каждом борту и 2 в носу, а на каждом борту квартердека по 6 портов. У моделей же на опер-деке по 13 пушечных портов на борт и по 2 порта в носу, но совсем нет портов на квартердеке и форкастле, поскольку нет ни квартердека, ни форкастля, как нет и весельных портов. Это обстоятельство, по-видимому, объясняет, почему надпись на полумодели гласит, что "Николай" - 28-пушечный фрегат. Надпись, судя по шрифту, была сделана, скорее всего, в середине XIX в., когда ни одного из описываемых фрегатов уже не существовало, а полумодель, возможно, утеряла первоначальную табличку с подписью. Не исключено, что тот, кто писал новую подпись, просто пересчитал пушечные порты на полумодели и умножил их количество на два. А вот почему на табличке при модели "Константина" написано, что это 38-пушечный гребной фрегат, совершенно не понятно. Еще одна конструктивная подробность: на трех чертежах и на полумодели на корме имеются так называемые раковины - офицерские гальюны, а на модели "Константина" их нет.

           Имеется еще один документ, относящийся уже к реальной роченсальмской находке, который позволяет уверенно ответить на вопрос о типе корабля. Я имею в виду обмерные чертежи остатков корабля, выполненные финскими водолазами. По результатам обмеров участник исследований судомоделист Харри Алопеус (Harry Alopaeus) в 1969-1970 годах построил модель "Николая" длиной 33 дюйма [Ericsson 1972: 176], а в 1985 году Юхани Урьяняйнен (Juhani Urjanainen) построил уточненную модель, которая сейчас выставлена в музее Кюменлааксо.

        Вторая модель весьма наглядно отражает современное состояние остатков корабля. Видно, что на нем полностью не сохранились квартердек с кормовым свесом, форкастль и гальюн, исчез практически весь рангоут и настил опер-дека, серьезно разрушена носовая часть корабля, разрушились верхние концы многих шпангоутов. Причина плохой сохранности верхней части корабля в том, что он лежит на глубине всего лишь 16 м, и прямо над ним проходит главный судовой ход коткинской гавани. Есть на этой модели и одна загадка: в центральной части корабля показана орлоп-палуба, хотя, судя по чертежам 1789 года, на "Николае" она была только в носу и совсем короткая в корме. Но на чертеже 1791 года она протянута на всю длину корабля, как и на модели Урьяняйнена. Не смотря на разрушения, сохранились все весельные и пушечные порты - один из главных показателей класса военного корабля того времени. На модели прекрасно видно, что на левом борту роченсальмского корабля на опер-деке имеется 10 пушечных и между ними 9 весельных портов, и еще один пушечный порт в носовой части обшивки левого борта. Это в точности соответствует вышеописанным чертежам из архива ВМС. В то время как на чертеже шебеки (РГА ВМФ, фонд 327, опись 1, дело 3052, "Чертеж для построения по оному при Санкт-Петербурге таковых четырех судов ... сентября 4 дня 1788 года") показано по 11 пушечных и 20 весельных порта на один борт (между каждой парой пушечных портов прорезано по два весельных). По-этому можно с полной уверенностью говорить о том, что на дне лежит гребной фрегат, а не шебека.

          Существует еще один показатель, по которому можно определить класс корабля: калибры его орудий. На трех чертежах (из четырех) гребных фрегатов указаны калибры пушек и их количество: 24-фунтовых - две, 18-фунтовых - двадцать, 12-фунтовых - две и 6-фунтовых - четырнадцать. Надпись на чертеже, в соответствии с которым строились шебеки, говорит, что на палубах этих шебек было по 24 пушки 24-фунтового калибра, а на квартердеке по 8 пушек 6-фунтового калибра. 18-фунтовых пушек на шебеках не было. В июле 1990 г. я измерил калибры пушек, поднятых с исследуемого судна и установленных на острове Варисаари (под навесом и в кафе "Fort Elisabeth"). Оказалось, что там хранятся десять пушек 18-фунтового калибра, одна 12-фунтового и шесть 6-фунтового. Калибр еще одной пушки оказался равным 160 мм. Такого стандарта в те времена не было. Были калибры 151,13 мм - 24 фунта и 163,83 мм -30 фунтов [Ильин 1841: таблица I]. Вероятнее всего, это пушка 24-фунтового калибра, который увеличился вследствие коррозии канала ствола. Такое нередко случается с затонувшими пушками. Всего -- 18 пушек, все они подняты с исследуемого корабля. Поскольку на шебеках типа "Прозерпина" 18-фунтовых пушек вообще не было, то можно говорить, что пушки эти подняты с гребного фрегата. Кроме того, у Ф.Ф. Веселаго прямо сказано, что все четыре шебеки, участвовавших в сражении, "были взяты в плен шведами", а не потоплены. Известно также, что из пяти потерянных русских гребных фрегатов в ходе боя погиб лишь один "Николай", а остальные также "были взяты в плен". На основании всего изложенного можно с полной уверенностью утверждать, что найден именно "Николай", а не какое-либо другое судно.

          Еще несколько слов о чугунных пушках, которые я обмерял в 1890 г. Семь стволов, поставленных в кафе, стоят на собственных станках (лафетах), поднятых с фрегата. У двух (первых от входа в кафе), 18-фунтовых, сохранились даже дубовые клинья, с помощью которых изменялся угол вертикальной наводки. При осмотре на стволах этих двух пушек над цапфами обнаружились одинаковые почти полностью сохранившиеся вырезанные клейма: "АосЕ^А" ЗАВО", то есть "Александровский пушечный завод" (г. Петрозаводск). На тарели одной из пушек вырезан якорь. На другой пушке, также на тарели, вырезан такой же якорь и надпись: "ВЕС 124 ПУД 30 ?У" " (то есть "вес 124 пуда 30 фунтов", или 2,043 тонны). Хочу отметить одну довольно забавную ошибку в прочтении последней надписи. В статье О. Патохарью [Patoharju 1964: 4] слово "ВЕС", точнее его часть "BE", прочитано автором, как "39". Это буквосочетание, действительно, выглядит как две цифры, если посмотреть на него "вверх ногами". Возможно, автора ввела в заблуждение фотография, приведенная в его же статье, на которой видны только две первых буквы надписи. На стволе третьей 18-фунтовой пушки, несколько отличающейся от двух предыдущих расположением поясов, на верхней стороне между цапфами видно плохо сохранившееся литое изображение двуглавого орла. На 6-фунтовых пушках никаких надписей или изображений обнаружить не удалось. К сожалению, мне удалось осмотреть надписи только на тех пушках, которые находятся в кафе "Fort Elisabeth", поскольку те пушки, что находятся под навесом-хранилищем на том же острове Варисаари, лежат на полу надписями вниз и для прочтения недоступны. Верхний слой чугуна, на котором вырезаны надписи, отслаивается от пушечных стволов и отпадает крупными скорлупами. Не знаю, целы ли еще надписи на пушках, лежащих под навесом. Будет обидно, если они пропадут.

Чем же объяснить то, что на "Николае" оказалось меньше пушек, чем указано в шведском реестре и на русском чертеже? Ответ нашелся в том же архиве ВМФ. Это три рапорта адмиралу Алексею Сенявину водолазного комиссара из Риги Карла Гейнриха Риделя, который в течение двух лет, в 1795 и 1796 гг., руководил работами в Роченсальме по подъему затонувшего вооружения (фонд 201, опись 1, дело 48). В рапорте от 14 июля 1795 г. Ридель писал, что считает фрегат "Св. Николай" найденным и что "он лежит между здешнею брандвахтою и Адмиралтейством". В рапорте от 11 августа 1795 г. он спрашивает совета, как ему поступить весной 1796 г.: "выгрузить" фрегат (то есть поднять с него груз) или же поднять сам корабль. И здесь же сообщает, что "нарочно не снял пушек с левой стороны, поелику оные в будущую весну при поднятии нужны будут к постановлению фрегата на киль посредством равновесия". Сообщение это свидетельствует о том, что фрегат стоял на дне с креном на правый борт. Сколько именно пушек поднял водолазный комиссар с "правой стороны" фрегата, он не сообщает, но поскольку финские водолазы подняли то ли 22, то ли 26 оставшихся, то получается, что поднял он или 16, или 12 пушек. В любом случае, он освободил не только борт, но и частично нос, на котором при обследовании в наше время не оказалось одной 24-фунтовой пушки, и, возможно, правый борт квартердека. По-видимому, он всерьез намеревался поднять фрегат и даже выписал для этого из Копенгагена двух водолазов, поскольку свои заболели. Но что-то помешало довести эту работу до конца.

        До сих пор речь шла о корпусе корабля и его артиллерийском вооружении. Однако не меньший интерес представляет и его парусное вооружение: рангоут, такелаж и паруса. На реальном корабле, лежащем на дне Коткинского залива, они, разумеется, не сохранились из-за малой глубины. На старых чертежах принято было показывать только корпус корабля с нижними частями мачт, поскольку стеньги, реи, гафели и паруса ставились по указанию капитана строящегося судна, который исходил из своего мореходного опыта. Поэтому желательно было найти графические свидетельства художников - современников фрегата. В русских архивах и музеях мне не удалось отыскать изображений гребных фрегатов конца XVIII в. Правда, уже после окончания моих поисков в I томе "Истории отечественного судостроения" [История отечественного судостроения 1994: 245] была опубликована иллюстрация: "24-пушечный гребной фрегат "Автроил". Гравюра А. Фролова. Конец XVIII в." Но "Автроил" - это взятый в плен старый шведский фрегат "Af Trolle", корабль гораздо меньшего размера, который в качестве образца для реконструкции русских гребных фрегатов не годился.

        Однако свидетельство современника все же нашлось. Выяснилось, что изображения именно русских гребных фрегатов, в том числе и "Николая", есть на картинах шведского художника-баталиста, моряка, участника обоих сражений при Роченсальме И.Т. Шульца (Johan Tietrich Schoulz). Он создал около сотни картин и рисунков, изображающих морские сражения войны 1788-1790 годов [Jagerskiold 1990]. Серия картин, написанных маслом, а также рисунков гуашью и тушью показывает различные фазы второго Роченсальмского сражения. На двух картинах показано расположение кораблей в полдень, когда гибнет "Николай". Фрегат лежит на правом боку (что точно соответствует сообщению комиссара Риделя), и поскольку он уже наполовину погрузился в воду, рассмотреть рангоут и такелаж на нем практически невозможно. К тому же на одной из картин корабль частично закрыт пороховым дымом, но рядом с ним с обеих сторон в боевой линии стоят другие такие же гребные фрегаты с андреевскими флагами, а в некотором отдалении еще два или три. На них, как и на всех остальных кораблях, подобраны паруса, поэтому можно хорошо рассмотреть рангоут и стоячий такелаж, переданные с удивительной четкостью. Даже глядя на репродукции картин Шульца, опубликованные в книге Стига Егершёльда, можно с полной уверенностью сказать, что на фок и грот-мачтах укреплено по три рея для прямых парусов. На бизань-мачте просматриваются два горизонтальных рея наверху и наклонный бизань-гафель под ними. Хорошо виден бушприт с одним блинда-реем. Кстати, характерные для второй половины XVIII в. пропорции высоких мачт и сравнительно коротких реев русских кораблей практически не отличаются от таковых на кораблях шведов. На рисунке "День после битвы при Свенскзунде" (Роченсальме - К.Ш.), который хранится в шведском Королевском Военном архиве, и на аналогичной картине видны верхние части мачт затонувшего "Николая".. На грот-стеньге продолжает развеваться светлый вымпел. Наклон мачт показывает, что фрегат лежит на дне с креном на правый борт. Невдалеке от него одинокий русский гребной фрегат с поднятыми стакселем и кливером пытается спастись, отстреливаясь от шведской линии и наседающих на него канонерских лодок. Это "Константин", последний (пятый) еще не захваченный шведами фрегат. Выбраться в море ему, однако, не удалось [Ордин 1888: 106]. Не сомневаюсь, что изображение русских фрегатов на картинах Шульца может служить образцом при реконструкции рангоута "Николая". Не исключено, конечно, что такие изображения хранятся в художественных российских музеях или архивах.

         Коротко о появлении боевых кораблей этого класса в составе русского флота. Достоверно известно, что до войны 1898 - 1890 гг. в составе русской гребной (галерной) флотилии на Балтике был всего один гребной фрегат - 20-пушечный 30-весельный "Евангелист Марк", спущенный на воду в 1773 г. в Санкт-Петербурге. Второй балтийский фрегат - также 20-пушечный "Проворный" (1781 г., СПб) лишь "по некоторым документам числился гребным" [Данилов 1996: 146, 150]. Оба они значительно уступали новым кораблям по вооружению, будучи почти одинаковой с ними длины. Разумеется, русские корабелы не могли не знать о многочисленных военных и каперских фрегатах, сконструированных знаменитым в то время шведским теоретиком и практиком кораблестроения, адмиралом Фредриком Чапманом [Chapman 1975]. В числе этих фрегатов была и серия из 10 гребных 40-пушечных фрегатов (18-фунтовых пушек - 26 и 6-фунтовых - 14), построенных в 1782 - 1785 годах в Карлскроне [Harris 1989]. Первым в серии был фрегат "Bellona". В мае 1789 г. в ходе войны со шведами русскими моряками был взят в плен корабль из этой серии "Venus" (спущен на воду в 1783 г.) а в августе того же года в ходе первого Роченсальмского сражения был взят в плен другой чапменовский гребной фрегат - упомянутый выше 24-пушечный "Af Trolle" [Веселаго 1872: 745], построенный в 1766 году в Вестервике. Возможно, именно эти события подтолкнули российское морское ведомство к постройке и более широкому применению кораблей нового класса. Естественно, что новые 38-пушечные корабли оказались похожими по общему виду на "Беллону". Однако хорошо заметна и разница. Особенно значительна она в размерах корпусов (у русских кораблей длина корпуса - 130 футов и ширина - 32, у "Беллоны": длина - 156 футов, а ширина - 40) и в их форме. У шведских кораблей обводы передней и задней частей корпуса практически одинаковы, то есть корпус симметричен относительно мидель-шпангоута [Harris 1989: 112-113]. У русских же кораблей задняя часть корпуса более вытянута по сравнению с передней (относительно того же шпангоута), что предпочтительнее с точки зрения гидродинамики. Кроме того, у русских фрегатов более плоское дно, меньше осадка (у русских фрегатов - 12 футов, у шведских - 17,5), протяженнее квартердек (у русских на нем по 6 пушек на каждом борту, у шведских - по 5), другое количество пушек и на опердеке (у русских - по 10 пушек на каждом борту, у шведских - по 13). Количество весельных портов одинаково: по девять на каждом борту [Harris 1989: 112]. Можно сказать, что шведские фрегаты были приспособлены для действий как в шхерах, так и в открытом море; русские же корабли, имевшие меньшую осадку и более короткий корпус, были лучше, чем шведские, приспособлены именно для действий в шхерах. Этим, вероятно, объясняется постройка второй, а затем и третьей серии таких кораблей для шхерного флота.

         Отсутствие в финских и шведских архивах чертежей "Николая" совершенно естественно вызвало появление реконструкций этого корабля. Одна из первых, скорее даже просто первая, реконструкция была выполнена Хейкки Сорвали [Ericsson 1972: 177], который за основу взял конструктивные схемы Фредрика Чапмана и данные обмеров, выполненных финскими подводниками, а также обмерные чертежи захваченного шведами русского (не гребного) фрегата "Ярославец". В своей статье X. Сорвали приводит некоторые данные этих обмеров [Sorvali 1977: 14]. Длина k'opnyca между перпендикуляра-ми - 40,6 м, хотя на всех четырех экземплярах русских чертежей указана длина 130 футов, то есть 39,62 м. Откуда взялся лишний метр, не понятно (может быть, из-за деформации поврежденного корпуса?). Количество пушек следующее: 24-фунтовых - 18 (по чертежам - 2), 18-фунтовых - 8 (20), 12-фунтовых - нет (2), 8-фунтовых - 6 (нет), 6-фунтовых - нет (14). Всего - 32 пушки (а не 38). Большое количество 24-фунтовых пушек объясняется, возможно, использованием схем Чапмана. Дело в том, что, как уже говорилось, перед началом войны с Россией на фрегатах типа "Беллона" шведы срочно заменили 18-фунтовые пушки на 24-фунтовые. Реконструкция X. Сорвали представлена двумя чертежами: продольный разрез корпуса и внешний вид корабля. На разрезе показана сплошная орлоп-палуба, как и на модели Ю. Урьяняйнена. На оконечности гальюна контуром изображена носовая фигура, явно женская. Не совсем верно показан передний кабестан (он изображен двухъярусным). В целом разрез очень похож на разрез 40-пушечного фрегата из альбома Чапмана (листы XXXI и XXXII). Обращает на себя внимание разница в расстояниях между фок и грот-мачтами и между грот и бизань-мачтами. На чертеже X. Сорвали и у "Беллоны" отношение этих расстояний равно примерно 1:0,6, а на русских чертежах - 1:0,87. На чертеже внешнего вида корабля обращают на себя внимание бортовые ограждения между форкастлем и квартердеком, которых нет русских архивных чертежах, но которые имеются на чертежах Чапмана. Профессор Эрикссон пишет по этому поводу: "ограждения, украшения кормы, устройство и высота юта (квартердека - К.Ш.) и транца являются предположительными", что вполне понятно, поскольку эти части корабля не сохранились. X. Сорвали показал только нижние части мачт (собственно мачты) и не показал стеньги и паруса, хотя вполне мог бы воспользоваться чертежом рангоута "Беллоны", опубликованным в книге Харриса [Harris 1989: 114].

          Смелее оказался Сеппо Ваккари (Seppo Vakkari), который опубликовал свою реконструкцию 17 января 1988 года на развороте в упоминавшейся выше газете "Eteenpain". Он реконструировал не только корпус, но также рангоут, такелаж и паруса. По-видимому, это первая реконструкция такого рода. В его реконструкции отсутствует кормовой свес, но зато показаны форкастль и квартердек. Причем изображения их очень близки к изображениям на русских чертежах. Правильно показаны оба кабестана. Из-за отсутствия кормового свеса баллер руля оказался целиком за кормой. Кроме того, верхний конец баллера поднят выше настила квартердека почти на уровень человеческого роста. Так же высоко оказался поднятым и румпель, который управляется вручную, как изображено на чертеже, что совершенно невозможно для корабля такого размера. На русских же чертежах баллер проходит сквозь свес кормы, а на чертеже № 1681 показан и сам румпель, лишь слегка приподнятый над настилом. Управляется руль, как показано на всех чертежах, двойным штурвалом. Соотношение расстояний между мачтами почти такое же, как и на чертежах X. Сорвали. Но главное в этой реконструкции - рангоут и паруса. Полная длина мачт по отношению к длине корпуса заметно меньше, чем у "Беллоны". На всех трех мачтах показано по два рея и по одному гафелю. На фок и грот-мачтах изображено по два прямых паруса, на бизань-мачте - один. На всех мачтах - по гафелю и на бушприте - стаксель и кливер. Реконструкция парусного вооружения выполнена явно не по схеме Чапмана. Вероятнее всего, использован широко известный рисунок на полях одной шведской карты, хранящейся в Королевском военном архиве - "Carta batailenn Svensksund den 24 Augusti 1789". (Sveriges krig, 17: 254 "Svensksund, 1789"). На этой карте, изображающей план первого Роченсальмского сражения, даны рисунки русских военных кораблей, в том числе - малой и большой шебеки. На рисунке изображен корабль с 18 веслами на борту (у реальной шебеки - 20 весел) и с нечетко читающимся количеством пушечных портов (то ли 9, то ли 10; у шебеки 11). Парусное вооружение изображенной на рисунке большой шебеки не соответствует таковому реальной русской шебеки, поскольку отсутствуют латинские паруса. Оно скорее соответствует вооружению гребного фрегата, с той только разницей, что корабль на рисунке имеет не три, а два яруса парусов. По устному сообщению сотрудника Центрального Военно-морского музея А.Л. Ларионова, на рисунке изображен гребной фрегат. И здесь опять какая-то загадка: шебеки, действительно, принимали участие в первом Роченсальмском сражении, но гребные фрегаты тогда даже не были еще заложены. Откуда в таком случае на них паруса фрегата? Может быть, карта рисовалась после второго Роченсальмского сражения? Расположение и количество парусов на чертеже С. Ваккари в точности соответствует таковому на шведском рисунке. Правда, автор реконструкции добавил один кливер и стеньстак- сель грота. Интересно, что на этом же развороте газеты врезкой показаны, вероятно в качестве дополнения от редакции, маленькие силуэты знаменитых парусных кораблей прошлого. Среди них помещен и "Николай", который несет по три, а не по два яруса парусов на всех мачтах.

        Третья из известных мне реконструкцией опубликована в 1989 г. В.П. Митрофановым и П.С. Митрофановым [Митрофанов В., Митрофанов П. 1989: 48-55]. Выполнена она в соответствии с чертежами архива ВМФ. Правда, относится она не к "Николаю", а к "Богоявлению Господню", фрегату второй серии, построенному уже после той войны (заложен он был в 1795 г. и спущен на воду в 1798 г.). По своему парусному вооружению он заметно отличается от фрегатов, изображенных на картинах Шульца. В этой реконструкции - три яруса парусов на всех мачтах, длинные (по сравнению с "Беллоной") реи, гафели на грот и бизань-мачтах, два кливера и стаксель на бушприте, но отсутствует блинд. Заметное отличие парусного вооружения "Богоявления" от такового на "Беллоне" и на русских фрегатах с картин Шульца объясняется тем, что в конце XVIII века, как пишут Митрофановы, в русском мачтмакерском ремесле отмечается определенный прогресс. Так что фактически это уже корабль начала XIX в., и парусное вооружение соответствует этому времени. Изображено на чертеже и носовое украшение - орел, повторяющий орла с чертежа № 1681. Некоторое недоумение вызывает цветная иллюстрация на стр. 48: ""Богоявление" на ходу под парусами" (рисунок художника Е.В. Войшвилло). На ней под бушпритом корабля изображен длинный блинда-рей с подобранным парусом, хотя авторы говорят в тексте, что строители отказались от использования блинда под бушпритом.

         На сегодняшний день существуют не только графические реконструкции "Николая", но и модели, построенные по чертежам архива ВМФ. Например, в 1990 г. в дни очередного Балтийского семинара финский моделист, член Роченсальмского общества Карл Иммонен продемонстрировал участникам свою собственную модель "Николая", проплыв на ней по акватории II Роченсальмского сражения. Модель была изготовлена в масштабе 1:10 по чертежу № 1750, копию которого я передал Роченсальмскому обществу. В настоящее время для экспозиции музея Кюменлааксо строится (или уже построена?) демонстрационная модель фрегата.

         Считаю нужным сказать несколько слов о деревянной корабельной гальюнной фигуре, хранящейся в музее Кюменлааксо, которая изображает женскую фигуру. Ее принято считать носовым украшением "Николая", поскольку обнаружена она была рядом с фрегатом. Однако Кристиан Альстрём еще в 1978 году обратил внимание на несоответствие этой фигуры названию корабля. Консультации со специалистами по истории русского парусного флота убедили меня в том, что он был прав, поскольку на русских боевых кораблях, носящих мужские имена, носовое украшение всегда изображало мужчину, а на кораблях с женскими именами - соответственно, женщину. Вот что пишет по этому поводу Ю.С. Крючков: "...название судна обязательно отражалось или в виде носовой фигуры, или эмблемы на корме, а то и на носу" [Крючков 1989: 82]. И еще: "...корабли, названные именами святых, имели носовую фигуру, изображающую соответствующего святого, а прочие - фигуру геральдического льва" [Крючков 1989: 85]. Т.М. Матвеева пишет, что в конце XVIII в. "традиционную фигуру льва... сменила фигура святого, имя которого носил корабль" [Матвеева : 21]. К этому можно добавить, что построенные корабли обязательно освящались. Поэтому невозможно представить, что-бы православный священник освятил корабль, носящий имя христианского святого и при этом имеющий носовое украшение в виде языческой богини. Кроме того, носовая фигура у "Николая" могла вообще отсутствовать изначально, поскольку фрегаты строились в спешке (они срочно нужны были флоту), и резчики могли не поспевать выполнять заказы. Об этом может свидетельствовать отсутствие носовых украшений на оригиналах всех четырех вариантов чертежей гребных фрегатов из архива ВМФ. Возникает вопрос: кому же в таком случае принадлежала носовая фигура, находящаяся в музее? В процессе, возможно, не слишком умелой, первоначальной реставрации с нее был снят верхний растрескавшийся слой древесины. В результате она потеряла первоначальный вид и, надо полагать, некоторые иконографические подробности. Тем не менее, не вызывает никаких сомнений, что она изображает женщину в одеянии, напоминающем античное. На груди у нее нечто вроде перекрещивающейся портупеи, а из-за левого плеча выглядывает колчан. Какому кораблю могла принадлежать такая фигура? В сражении участвовали четыре шебеки, носившие античные женские мифологические имена: "Минерва", "Белона" (с одним "л" - К.Ш.), "Диана" и уже упоминавшаяся "Прозерпина". Все они были спущены на воду 16 мая 1789 г. и все четыре были "взяты в плен шведами 28 июня 1790 г." [Веселаго 1872: 332]. Скорее всего, носовая фигура изображает либо Диану, которую в России часто путают с Артемидой-охотницей, не расстававшейся с луком и заплечным колчаном, либо, что представляется менее вероятным, суровую воительницу Беллону, входившую в круг Марса. В ходе сражения одна из них могла потерять свое носовое украшение. Эти соображения подкрепляются устным сообщением председателя Роченсальмского общества Яаакко Олликайнена, много лет изучавшего под водой остатки фрегата. Он сообщил, что носовая фигура была поднята со дна в 1953 г. при проведении подводно-технических работ, еще до начала исследования "Николая", и никаких документов о ее подъеме не сохранилось. Так что связывать ее с "Николаем", кажется, действительно, нет веских оснований, несмотря на то, что лежала она недалеко от фрегата. Надо, однако, признать, что имеется одно обстоятельство, которое хотя и не отрицает мою версию о том, что носовая фигура принадлежала одной из шебек, но вносит дополнительную сложность в атрибуцию найденной фигуры. Суть обстоятельства в том, что на чертеже, по которому строились все четыре шебеки (архив ВМФ, фонд 327, опись 1, дело 3052), изображена носовая фигура, притом довольно необычная: мифологический морской конь гиппокамп со спирально закрученным, как у морского конька, хвостом, и почему-то с перепончатыми крыльями то ли летучей мыши, то ли дракона. Разумеется, гиппокамп не имеет никакого отношения к двум названным выше воинственным дамам, что еще больше запутывает всю и без того сложную историю.

         Наш гребной фрегат погиб в бою, как в таких случаях принято было говорить: погиб славно. Вместе с кораблем погибла почти вся команда - около 400 человек (спаслось лишь 12 моряков, по другим данным - 23). Погиб и командир фрегата англичанин Марчелл (сейчас пишут - Маршал), о котором в книге "Общий морской список" [Общий морской список 1890: 328] сказано, что он был принят на русскую службу в Англии чином капитана второго ранга 19 апреля 1789 года. По рассказам спасшихся моряков, в критический момент он крикнул команде: "Мне не пришлось подать вам пример, как должно побеждать, так я покажу, как следует погибать!"

        Хочется упомянуть об одном документе из РГА ВМФ (фонд 201, опись 1, дело 77), который характеризует рыцарское отношение бывших противников друг к другу после войны. Речь идет о прошении поручика шведского флота Олафа Фримена о приеме в российскую службу (в деле имеется подлинник на шведском языке и перевод на русский). К прошению приложена шведская справка, подписанная графом майором Акселем Кронельмом, о том, что Фриман во время войны 1789-1790 гг. воевал на фрегате "Черный орел" и показал себя как честный офицер, служивший королю и отечеству верно и усердно. Участие Фримена в войне против России не помешало вице-адмиралу Мордвинову пообещать бывшему противнику взять его на службу. Правда, остается неясным, попал ли этот шведский офицер на русскую службу, поскольку в "Общем морском списке" фамилия Фриман не значится.

          И еще об отношении к бывшему противнику и об уважении к павшим. В 1975 г. в ходе исследования "Николая" финские водолазы подняли с корабля останки русских моряков, которые были торжественно, в присутствии министра культуры Финляндии и городского руководства, захоронены на старом русском кладбище при расположенной в центре Котки православной церкви Святого Николая, покровителя моряков. На могиле установлен скромный гранитный обелиск, надпись на котором сообщает, что здесь похоронены русские моряки с фрегата "Николай". А в 1990 г. на острове Варисаари рядом с кафе был поставлен высокий обелиск на крупном постаменте - памятник "воинам-морякам", погибшим при Роченсальме. Подпись под надписью: "29. 6. 1990 CARL XVI GUSTAF SVERIGES KONUNG". Обращает на себя внимание одна деталь: надпись не сообщает, каким именно морякам поставлен памятник - шведским, русским или тем и другим. На открытии памятника присутствовали король и королева.

         К сожалению, подводные работы по исследованию этого великолепного памятника конца XVIII века не ведутся уже более 10 лет (последний полевой сезон был в 1988 году). Но надо заметить, что в российских архивах и библиотеках хранятся многие десятки карт и других документов о войне 1788-1790 гг. В них можно найти массу интереснейших сведений, относящихся к корабельной археологии. Не меньшее, а может даже большее количество таких документов хранится в шведских и финских архивах и музеях