Известия Таврической ученной комиссии, 1909 год

СЛЪДЫ ДРЕВНЕЙ КУЛЬТУРЫ НА ДНЪ МОРСКОМЪ.

Современное положенiе вопроса о нахожденiи въ моръ античныхъ памятниковъ.

-

Драмы моря бесчисленны, и нередко бывают случаи, когда водолаз и рыбак поднимают  часть завесы, покрываю­щей  совершившиеся в отдаленном от нас прошлом страшные катастрофы. Сколько случаев наводнений, землетрясений, кораблекрушений уже успела зарегистрировать История! Но сколько было и таких событий, когда природа, силою своих непреложных законов, захватывала в свои мощные руки и навсегда хоронила в  недрах забвения создания человека! На­ука не раз пыталась раскрыть эти тайны, и если ей отчасти это удавалось, то не всегда могла она дать на них полного объяснения. Часто там, где она, казалось, одерживала блиста­тельную победу, её мудрые выводы ограничивались одними гипотезами.Сложный вопрос о причине нахождения на дне морском остатков древней цивилизации один из таких, который, не смотря на многие труды и затраты, стоить до сих пор без окончательного решения. Однако, в виду высокого интереса, который он возбуждает, позволяем себе указать в этой краткой статьи результаты современных исследований в этой загадочной области археологии, тем более, что подобные следы античных памятников и сооружений встречаются и у нас на Черном море.

В Средиземном море, в Архипелаге, у берегов Греции и также, как мы сказали, у берегов Крыма, встречаются места, где видим мы остатки, иногда весьма внушительные, представляющие собою все признаки древних эпох истории. В южной  части Адриатики,  в окрестностях острова Крита, у берегов Лаконии, Арголиды и Аттики, водолазы не только натыкались на отдельные памятники искусства, на статуи, ко­лонны и капители, на глиняные и бронзовые предметы домашнего обихода, но, случалось, находили на значительной глубине под водою почти цельные остатки архитектурных и гидро­технических сооружений, фундаменты домов, храмов, молов, даже могилы и высеченные в скалах некрополи.      Весьма недавно, в октябри 1908 г., в Барбарийском заливе, невда­леке от Туниса, на расстоянии пяти миль от берега, тузем­ные греки- искатели губок наткнулись на судно причудливой формы, с громадным транспортом бронзовых и мраморных статуй, колонн и капителей великолепной работы и рисунка, на некоторых даже с подписью скульптора, имя которого встре­чается в сочинениях Плиния старшего.[i]Но если открытые у крымских берегов погруженные в море памятники не могут сравниться с вышеупомянутыми предметами ни по изяществу, ни по количеству, тем не ме­нее и они возбуждают любознательность археологов и заслу­живает, нашего внимания. Помимо их археологического значения, эти подводные находки невольно, как и в Греции, вызываюсь вопросы: каким образом эти произведения древнего мира очутились на дне морском, иногда на несколько десятков саженей от берега?

Например, крымские рыбаки несколько лет тому назад, напротив мыса Ай-Тодор, на расстоянии 40—50 саженей от суши, извлекли со дна морского множество предметов античного происхождения, тождественно сходных с найденными при раскопках в некоторых местностях Южного берега.В 20-тых годах минувшего XIX столетия, в море, у берега острова Тамани, там именно, где наши ученые опре­делили местопребывание знаменитой эмпории Боспорского цар­ства, Фанагории нашли пару отдыхающих львов большого размера ( 1м. * 1,6 м.)из античного мрамора великолепной отделки. Эти два, совершенно одинаковых памятника, в следствии отсутствия в это время на Юге России хранилища древ­ностей, были доставлены в Феодосию, где они и доныне ле­жать по сторонам входа в музей.Недавно, 14 ноября 1905 г., в  Феодосии, нам удалось, с помощью водолаза, извлечь со дна морского, на глубине 16 футов,   возле пристани Русского Общества Пароходства и Торговли, до пятнадцати штук большого размера (0,72*0,40) древних ликийеких амфор, обросших морскими водорослями и ракушками от мидий и устриц. Шесть из этих античных сосудов оказались совершенно целыми, остальные же более или менее поврежденными. Эта оригинальная находка служит нам явным признаком пребывания на этом месте людей эллинского периода истории.Мы могли бы принести здесь еще несколько других фактов нахождения в море, у берегов Крыма, исторических памятников, но ограничимся пока этим кратким перечислением, имея в виду об остальных упомянуть дальше, по мере надобности.

Руководствуясь желанием найти некоторые положительные объяснения по интересующему нас вопросу, мы обратились к работам более выдающихся исследователей нашего Юга в течение прошлого столетия. В этой довольно обширной на­учной литературе мы, к сожалению, нашли весьма мало положительного по этому предмету, и редкие ученые, которые его затрагивали, не распространяются далее определения внешних сторон памятника или нескольких предположений о его происхождении. Если и встречаются в их трудах более или менее убедительные доказательства совершившихся естественных изменений в северной береговой линии Черного моря, то эти доказательства исходят от исследователей- натуралистов, геологов, гидрографов и картографов, описывающих явления, происшедшие в до-историческом, сарматском, понтийском и т. п. периоде. Выводы многочисленной плеяды ученых естествоиспытателей, исследовавших в течении XIX века фауну, флору и формацию пространств Новороссии  и Таврического полуострова, ограничиваются сферой их специальных научных областей. Конечно, обстоятельные труды таких исследователей, как Паллас, Мейеръ, Гатюи, Гоммер-де-Гелль, могут служить нам драгоценным материа-лом, но они для разрешения нашего вопроса недостаточны. Другие  специалисты,   как Коль,   Крендовский[ii],  Барбо-де Марни, Синдов[iii], в своих многолетних кропотливых физико-географически исследованиях по образованию лиманов и бассейнов Черного и Азовского морей, проводят перед нами постепенную картину борьбы воды с сушею, но не далее границы до-исторической эпохи.

Мы видим в этих трудах и колебания поверхности этих морей, и местный под­нятие или понижение береговой полосы суши, и нептунические, и вулканичесие процессы образования земной коры от Ора-кийского Босфора до Волги и Каспийского моря. Bсе эти труженики, каждый по своим силам, принесли богатую дань на жертвенник науки.Однако, при разбора нашего вопроса, в котором речь идет об исторических памятниках, т. е. о созданиях че­ловека, основываться вполне на доказательствах этих исследователей и выводить заключение, что геологические явления, происшедшие в периоды до исторические, повторялись или продолжают совершаться в бассейне понтйских морей в ис-торическом периоде, было бы с нашей стороны несколько рискованно. Правда, такое утверждение манить отчасти нашу пытливость. Некоторые представители современной науки по­ложительно утверждают что природа и в наши дни продолжает свою постепенную, беспрестанную, часто незаметную для человеческого глаза работу, изменяя картографическое очертания материков.В вопросе о погруженных в море античных памятниках, одни склонны предполагать местное понижение береговой полосы., другие, наоборот, видят в зтом поднятие или колебание поверхности моря. Результата, разумеется, один и тот-же, но заключение о причине затопления этих человеческих произведений все-таки для нас остается неопределенными.

Геолог Н. Соколов, в своем блестящем труде,[iv] соглашаясь с предшествующими исследователями, более склонен к признанию колебательных движений поверхности моря. Этот ученый, между прочим, утверждает, что: «несомненно существуешь целый ряд довольно веских фактов, говорящих в пользу признания, в случаях изменения береговой ли­нии Черного и Азовского морей, колебательных движений морского уровня, а не суши». Далее, г. Соколов еще более положительно прибавляет: «Вся история внутренних морей, некогда занимавших южную Росcию и сопредельные страны, начиная с сарматской эпохи и кончая образовавшемся современными морями -Черного, Азовского и Каспийского, свидетельствует  о неоднократных и нередко значительных колебаниях, которым подвергался в течение упомянутого времени уровень этих морей». Ё. Брикнер, говоря об уровне таких замкнутых или почти замкнутых морей, как Средиземное, Черное и Азовское, совершенно основательно замечает, что „значитель­ные колебания уровня в подобных замкнутых морях могут быть прямым следствием чередования периодов, обильных атмосферными осадками, с периодами более засушливыми".И так, если мы должны признать несомненно возможными внезапные или постепенные колебания уровня этих морей, происшедших в до исторической эпохе, то, присоединяясь к некоторым ученым, мы инстинктивно должны допустить воз­можность подобных явлений и в историческом периоде, т. е. уже после "того, как человеческий род стал населять гостеприимные берега наших южно-русских морей. Народы, найдя себе удобные пристанища, основали тут же, подле береговой линии, свои селения и города. Очень можег быть, что они были свидетелями неслыханных завоеваний суши морским прибоем и присутствовали при внезапном или постепенном погружении в морскую пучину их жилищ, храмов, памятников. Иначе как объяснить, например, присутствие на дне морском у острова Тамани двух мраморных львов, или в Феодосийской бухте, за карантином, нахождение под водою защитного каменного мола?

Очевидно, эти остатки древности некогда красовались на суше, или выше поверхности моря, и мало-по-малу неутомимый Посейдон захватил в свои объятия эти произведения рук человеческих. Феодосийский пото­нувшей мол и теперь ясно виден в глубине прозрачной воды, и при некотором волнении в 6yxте, особенно при восточном ветре, поднимает над собою весьма заметный гребень волн. Это давно покоющиеся в море сооружения мест­ные рыбаки   называют  „генуэзским молом".   Однако,   судя по по некоторым признакам, нужно полагать, что этот мол имеет болee отдаленное происхождение, чем XIII—XIV вв. Другой случай находки в Феодосийской бухте древних сооружений образно описывает в интересном письме к хра­нителю одесского музея древностей проф. Э.Р фон-Штерну наш маститый археолог, А. Л. Бертье-Делагард.[v] Случай этот имел место при оборудовании нового Феодосийского порта в 1894 году. «При землечерпательных работах, пишет, между прочим, А. Л. Бертье-Делагард, в самом порту было добыто огромное количество концов свай, сидевших глубоко в илу, всего около 4000 штук. Ряды этих свай шли по направлениям, образующим угол. По видимому, это была не пристань, а какое-то защитное сооружение, вроде мола. К какому вре­мени оно относится, нельзя решить. Возможно, что к генуэзским или турецким периодам, но возможно, что и к древне­греческому, так как сваи превосходно сохраняются в таких условиях, когда были найдены, зарытыми глубоко в иле, до четырех сажень от поверхности моря и более двух сажень от дна. Все эти сваи стояли на своих местах. Дерево в них —сосна, может быть с южного берега, а может быть и привозная, из Анатолии.»  Из этих строк видно, что высокочтимый археолог относит это сооружение к XIV— XVII столетиям, «но, судя по условиям, в которых находились сваи, и их материалу, возможно, что и к древнегреческому периоду».

Если же сверх этого отметить, что именно в этом треугольном свайном пространстве морского дна мы извлекли 14 ноября 1905 года, с помощью водолаза, 15 экземпляров больших греческих амфор, то позволяем себе, в свою очередь, сказать, что отнесение этого свайного сооружения почтенным А. Л. Бертье-Делагардом к древнегреческому периоду должно быть при­знано несомненным. Однако, приведенные здесь случаи не дают нам ничего положительного для объяснения причин нахождения этих исторических памятников под водою. Очень малое число ученых, как мы уже отметили, пытались высказать свое поло­жительное мнение на наш вопрос, но каждый раз на их теорию находились оппоненты. Какими бы убедительными ни были их доводы  и приведенные  ими факты,   логические возражения и заключения противоположного лагеря являлись не менее убедительными. Разногласие взглядов здесь происходит от того, что ни одна, ни другая сторона, какими ясными ни казались бы высказывания ее теории, не основывается на проч-ном базисе, ибо ни в преданиях народов, ни в исторических или землеописательных сочинениях древних авторов, такого базиса нигде не встречается. В этом вопросе, по нашему мнению, геология должна придти на помощь археологии. Между этим случалось, что некоторые геологи решались основывать свои заключения на чисто археологических данных. Весьма любопытный и поучительный диспут на эту тему был поднят в последние (1904—1907} годы двумя западными уче­ными геологами. В Афинах, бывший министр финансов в Греции, по образованию—горный инженер, г. Фокион Негрис, в нескольких сочинениях и отдельных статьях пытался до­казать, основываясь на многочисленных фактах, что присутствие античных предметов и сооружений на дне Ионического и Эгейского морей происходит от трансагресии, т. е. наступ­ления или постепенного поднятия уровня Средиземного моря.

«Геология, говорит Ф. Негрис, вся заключается в теориях о наступлениях и отступлениях, следовательно, о констатировании изменений поверхностей вод и образовании материков. Эти изменения могли совершаться или быстро, внезапно, или медленно, постепенно, и так как нет причин утвер­ждать, что процесс образования нашей планеты окончился еще во время до исторического периода, то мы можем допустить, что подобные явления совершаются и ныне, т. е. в историческом периоде.»  Автор этот вполне склонен верить, что подобные явления происходят и в наше время на земле, но крайней мере в бассейне Средиземного моря. Приведенные им аргументы имеют, пожалуй, некоторое основание. Не смотря на то, что он защищает геологическую теорию, он основывает свои доводы на хронологической датировка затопленных в грече­ских водах античных развалин. Определив время их сооружения по чисто археологическим   данным,   г. Негрист утверждает, что уровень поверхности Средиземного моря находился в VIII веке до н.э. На 3,5 метра ниже нынешнего. По его убеждению, уровень этого, почти замкнутого моря безостановочно и теперь трансгрессирует, заливая собой такие побережные строения, которые, без сомнения, не могли быть предназначенными для пребывания под водою. Частные факты, на которые, для подкрепления своей теории, указывает автор, многочисленны и разнообразны.Так, например, в Эпидавре, в Арголиде, среди затопленных развалин этого города, встречаются на глубине  более двух метров под водою большые терракотовые сосуды, заделанные в стене. Эти сосуды должны были служить хранили­щами зерна или жидкостей — вина, масла и т. п. «Правдоподобно  ли, спрашивает г. Негрис, чтобы люди, которым надобны были эти сосуды, погружали их в воду? Эти терракотовые изделия должны были быть заделанными выше морского уровня и в последствии, вместе с постройкой,  каким - нибудь стихийным процессом затоплены».В Кенхрее, в Эгинском заливе, встречается подобный же факт. Там, между прочим, можно видеть остатки бази­лики IV или V столетия нашей эры, святилище которой за­топлено.

Были и бывают подземные храмы, но до сих пор неизвестно, чтобы где-нибудь строили подводные. В этой же местности наблюдаются на дне морском кирпичные полы и могилы, и г. Негрис делает по этому поводу такое же шут­ливое замечание: „Если, мол, встречаются саркофаги в склепах, в подземелъях, то дозволено сомневаться, чтобы тако­вые помещались в морских волнах". Также могилы и выдолбленные в скале, залитые морем склепы встречаются в Пирее, Милосе, и на берегу Крита.Невдалеке от мыса Танара хорошо видны в море остатки, в два метра толщины, защитной стены древнего города Гиона, на расстоянии 200 метров от береговой линии. Подобное замечается в Калидоне, напротив Патраса, равно и в Эгине.В августе 1904 года г. Негрис докладывал парижской академии наук о том, что в Делосе, в древнем порте, видны под водою две выложенные плитами площадки в 13,50 * 8,50 метров. Эти сооружения отнесены г. Негрисом ко вре­мени римской эпохи, т. е. приблизительно к концу древней эры. Весьма интересный факт приводится этим же исследователем указанием на некоторые молы. Эти волнорезы, погруженные на 2 и 3 метра глубины, не дохоят до берега на расстояние 20 и 30 метров. Это последнее обстоятельство указывает на транесгрессию моря со времени заложения этих технических сооружений. Следовательно, если гипотеза г. Негриса верна, то это обстоятельство должно подтвердить действитель­ное завоевание водяной стихии на счет суши. Скажем здесь мимоходом, что сходный с вышеприведенным фактом отме­чается при наблюдении так называемого „генуэзского мола" в нашей Феодосии.Основываясь на подобных несомненных случаях, г. Не­грис говорит: «Стало быть, приходится признать, что во всех этих местностях мы констатируем явную трансгрессию моря.

Мы в этих случаях видим медленное стремление к геологическим изменениям, подобным тем, какие так часто происходили еще до появления человеческого рода на земле. И в самом деле, не следует думать, что с появлением человека течение законов природы вдруг окончательно приостановилось». Правду сказать, трудно не согласиться с рассуждением г. Негрис, и факты, им приведенные, весьма занимательны и, пожалуй, убедительны.Однако не менее убедительны и возражения его оппонента, г. Кайе, ученого президента французского геологического общества. Но возражения его казались бы, по нашему мнению, более вескими, если бы они применялись несколько ближе к примерам, приведенным г. Негрисом. Как мы выше ука­зали, греческий ученый, хотя и геолог, основывает свое умозрение на археологических данных, на свойствах тех античных признаков, которые он нашел на дне морском во многих точках Эллады, Пелопонесса и островов Архипе­лага. Этим выводам г. Кайе противопоставляет другие, чисто научно-геологические. Вместо того, чтобы идти за своим оппонентом по его же следам, среди подводных развалин, являющихся как бы доказательствами трансгрессии моря, французский ученый приводит другие факты, которые  с его точки зрения, должны доказать неизменность поверхности водяной стихии. Если г. Кайе и затрагивает археологическая гипотезы господина Негриса, то, к сожалению для нас, слишком редко, и то еще со специальными приборами геолога. Он не останавливается, например, на рассмотрении античных подводных площадок в Делосе, но зондирует дальше морской ил, извлекает из него щебень, валуны, ракушки, песок и в этих видах почвы находить во мно­жестве осколки разных древних сосудов и терракот, т. е. тождественную формацию с той, какую он встретит на берегу. Оказывается, что площадки, о которых г. Негрис с таким увлечением докладывал парижской академии, ни более, ни менее, как сооружения, построенные на насыпной земли.

Сле­довательно, здесь факты доказывают не трансгрессию, а скорее неизменность и непоколебимость морского уровня.„Но ведь, восклицает Негрис, потопленные постройки существуют!"— „Согласен, возражаст г. Кайе, и на этих постройках вы основываете всю вашу теорию, но, прибавляет он, погружение их можно объяснить тремя способами:

1.     возвышением морского уровня,

2.   местным понижением основной почвы и, наконец,

3.     сооружении ваших построек прямо в воде

Как видно, г. Негрис признает первое из этих положений, г. Кайе—последнее.Сверх того, г. Кайе обращает внимание на другое важ­ное обстоятельство, именно: все, указанные г. Негрисом волно­резы, набережной  пристани и т. п. сооружения лишены верхних своих частей. И мы скажем здесь мимоходом, что подобное обстоятельство замечается и на Феодосийском молу.„В таком случае, продолжает г. Кайе, каким способом можем мы убедиться, что эти сооружения были захва­чены морем, когда их части, предназначенные красоваться на воздухе, отсутствуют? Это замечание применяется ко всем потопленным развалинам вообще. Для того, чтобы констати­ровалась очевидная трансгрессия моря, необходимо найти под водою хоть части верхушек, которые предназначены были на­ходиться над водою. В действительности, некоторые считают частями, бывшими на воздухе, те части, которые всегда находились ниже поверхности воды и были установлены в воде с самого начала сооружения. Когда вы найдете цельную набережную, с ее верхнею площадкою и парапетами под во­дою, я буду с вами согласен;   но невозможно прийти к какому ни будь заключению из факта нахождения в воде останков какой- то набережной стенки".Подобное замечание находим и мы вполне основательным и справедливым.

Тем не менее, строго придерживаясь этого основного правила г. Кайе, не мешало бы возобновить глубокое обдумывание изысканий г. Негриса.[vi]И так, стало быть, наш вопрос остается не вполне решенным. Г. Негрис его поставил, и его теоретические построения казались на первый взгляд окончательными. Г. Кайе, может быть, прав относительно делосских и др. площадок и молов, но в том что касается до случаев с затоплен­ными базиликой, могилами, склепами, высеченными в скале, заделанными в стенах глиняными сосудами и т. п.. прихо­дится признать, что г. Негрис ближе  стоит к действи­тельности. Быть может, что в этих последних случаях мы имеем дело со вторым положением г. Кайе, т. е. с местными   частичными понижениями  береговой полосы,   в следствии чего  произошло  залитие этого пространства   морем? В таком случае были бы правы и тот и другой исследователи.  В этом диспуте между двумя западными геологами мы присутствовали при опыте разбора вопроса о развалинах, затопленных в греческих водах. Но как же мы должны от­носиться к сходным с ними нашим черноморским и  крымским античным памятникам? Подобно гг. Негрису и Кайе, не имея достаточного базиса для нашей аргументации, мы не можем прийти к решающему заключению, и нам, наравне с ними, приходится ограничиваться одними более или менее основательными предположениями. Уверение г. Негриса в том, что уровень Средиземного моря в VIII веке до Р. Хр., т. е. уже в историческом периоде, находился на 3,50 метра ниже нынешнего, не может нам служить исходящею точкою для утверждения, что подобное явление встречалось в то же время и в наших понтйских морях. Впрочем, относительно Средиземного моря г. Кайе, основываясь на очень категорическом мнении германского гидрографа Зюса (Suess), ни коим образом не допускает возможности в историческом периоде изменения  уровня  этого моря  даже на несколько   миллиметров. Если же допустить, что и Черное море, подобно Среди­земному, считая с начала исторического периода, не изменило вовсе своего уровня, то приходится рассматривать наш вопрос, не придерживаясь теории г. Негриса, и искать причину нахождения этих памятников в в море, в явлениях другого свойства.В древности, даже в среднее века и почти до нашего времени, народное предание считало уровень Черного моря, по отношению к Средиземному, выше последнего.

Итальянские средневековые моряки и картографы не называли Черное море иначе, какъ „Маг major'", т. е. верхним, а Мраморное с Архипелагом „Mar minor"— нижним. Греческие и италь­янские мореплаватели основывали это убеждение на весьма не определенных рассказах об этом древних писателей: Ге­родота, Эратосеена, Страбона и др., и на известном течении в Босфоре и Дарданеллах. Древние поэты, в своей спеку­лятивной фантазии, воспользовались этими баснями для дока­зательства прорыва Босфора Понтом и наполнения последним своими бурными волнами Средиземного моря, что, по их сказаниям о Девкалионовом потопе, совершилось, будто бы, в исторические времена.[vii]  Такое мнение средневековых географов не должно нас удивлять, тем более, что оно и в наше время еще не исчезло среди турецких и греческих шкиперов-практиков. В начале прошлого XIX столба, один из членов французской академии наук, превосходя все фа­булы древних поэтов и основывая свои вычисления на каких-то фантастических хронологических данных, дошел то того, что точно и серьезно относил время Девкалионова потопа, а следовательно и прорыва Босфора, к 1529 году до Р. Хр.[viii]Между тем, более положительные и серьезные умы: Паллас, Гмелин, Барбо-де-Марви и др., ссылаясь на действи­тельные, вполне проверенные на местах факты, исследовали береговую полосу на громадном протяжении от Константинопольского пролива до р. Волги и каспийских степей, не взи­рая на мифологические басни  древних поэтов   и географов, пришли к убеждению о неизменной непоколебимости уровня Черного моря в течение исторической эпохи.

В таком слу­чае приходится предполагать, что в бассейне Черного и Азовского морей, в вопросе о погружении античных остатков, мы встречаем тождественные явления с теми, которые встре­тили г.г. Зюсъ и Кайе в Средиземном море. Если же когда-либо в наших почти замкнутых морях произошла транс­грессия их уровня, то это случилось не позже до исторических сарматской или понтийской геологических эпох.Что касается до Феодосийского „генуэзского мола" или до древнего свайного сооружения, открытого в 1894 году A. Л. Бертье-Делагардом, то мы имеем теперь некоторое основание предполагать, что затопление этих античных следов случи­лось при тех же условиях, на которые ссылался г. Кайе от­носительно плиточных площадок в Делосе. Подобного пред­положения следует, по нашему мнению, придерживаться и в отношении находок древних вещей у мыса Ай-Тодора и мраморных львов возле Тамани. Нахождение нами в бассейне Феодосийского порта  греческих амфор, констатированная тож­дественность состава почвы в границах свайного треуголь­ника А. Л. Бертье-Делагардом с почвою береговой полосы, равно и отсутствие верхушек на „генуэзском молу" и про­межуточное расстояние от его начала до береговой линии, склоняет нас также присоединиться к мнению г. Кайе о насыпном пространстве и местном понижение берега, наравне с Делосской набережной и прочими гидротехническими сооружениями древней Эллады.